...Я буду воспевать 
Всем существом в поэте 
Шестую часть земли 
С названьем кратким «Русь»,

        С.А. Есенин

В бесконечной череде стилей и направлений реалистическое искусство продолжает сохранять свои прочные позиции. Проходят годы и десятилетия, а сторонников предметного творчества не становится меньше. В начале ХХ века, точнее, в его первой четверти революционные настроения, казалось бы, навсегда смели с лица искусства законы классической образности как нечто отжившее, устаревшее и бесполезное, но, подобно мифической птице феникс, всякий раз заново восстающей из пепла, реалистическое искусство вновь поднялось и обрело уверенность в своих силах. Можно спорить об историческом контексте, в котором происходило это возрождение, но факт остается фактом; и сегодня классика в искусстве продолжает привлекать немало молодых и талантливых художников, самым необъяснимым образом становясь для них единственно возможной творческой дорогой. 

Для живописца, заслуженного художника Российской Федерации Евгения Викторовича Ромашко пути искусства тесно связаны именно с классической живописью. Выбор был сделан осознанно и далеко не случайно. Существенную роль в выборе художника сыграли глубокие духовные традиции, составляющие неизменную основу выдающихся произведений мастеров изобразительной классики. 

Кроме интереса Ромашко к духовным возможностям искусства характер его творческих ориентиров во многом определили ярко выраженное живописное начало классического русского наследия, свойственное ему благородство красок и продуманность композиционных решений. Увлеченно изучая все эти особенности, художник стремится воплотить их в собственных произведениях. Это позволяет говорить о том, что опыт живописи конца ХIХ — начала ХХ века сыграл решающую роль в формировании пластического языка художника и во многом обусловил пленэрную направленность его искусства. 

Активная творческая позиция, интерес к поискам коллег по цеху — другим художникам характеризуют личность Ромашко и объясняют его обращение к организаторской деятельности. Являясь вице-президентом Творческого союза художников России и Международной федерации художников ЮНЕСКО, Евгений Ромашко посвящает много времени поездкам по регионам нашей страны, проведению там самых разнообразных выставок, общению с местными мастерами искусств. Интенсивный ритм жизни, с одной стороны, лишает возможности уединиться в тишине мастерской, но вместе с тем дарит новые впечатления, необходимые любому творческому человеку для обогащения его искусства. 

«Я часто говорю о том, что сейчас наступила эпоха инициативных людей, — высказывает свое мнение о художнике известный мастер, президент Российской академии художеств Зураб Константинович Церетели. — Прошли времена, когда люди вообще, а художники в частности сидели и спокойно ждали поддержки от разных организаций и государства. Сегодняшний деньэто совсем иные условия жизни, работы и творчества. Сегодня все зависит от самого человека, его стремления, уверенности в своих силах и веры в успех. Появились трудности и проблемы, но вместе с тем появились и новые возможности.

Теперь наша молодежь может свободно общаться, видеть мир, разные страны, обмениваться опытом и находить впечатления для творчества, а главное, им уже никто не диктует, в каком направлении, жанре, виде искусства работать. Я очень высоко ценю эту возможность. Живописец Евгений Ромашко — пример такого инициативного художника. Он постоянно движется вперед, ему неинтересно стоять на месте, жаловаться на проблемы и трудности. Он пишет картины, участвует в выставках, преподает, ведет активную организаторскую деятельность. Я рад, что у нас есть такая сильная творческая молодежь, и Российская академия художеств всегда готова поддерживать ее начинания».

Художник родился в 1962 году в Запорожье, что само по себе отчасти объясняет особое отношение, близость к природе, которая для жителей Запорожья — отнюдь не отвлеченная стихия, а органичная составляющая жизни и запорожской души, свободолюбивой, привольной, солнечной. Особые способности Евгения к рисованию привлекли внимание учителей еще в средней школе. Затем была изостудия при дворце пионеров и детская художественная школа, куда Евгений был принят сразу в третий класс. Там он обучается у будущего директора школы, педагога Александра Сгадова, который по итогам учебы рекомендует Евгению продолжить занятия живописью в одной из четырех на весь Союз республиканских школРеспубликанской художественной средней школе имени Т.Г. Шевченко в городе Киеве, которую Евгений оканчивает в 1980 году. Так осуществилось первое соприкосновение начинающего художника с миром профессионального искусства, сложным, подчас многотрудным и вместе с тем необычайно увлекательным. Среди своих первых учителей Евгений с благодарностью вспоминает также художника Юрия Краснокутского, у которого брал уроки еще в Запорожье. 

Окрепший в художественной школе интерес к творчеству определил следующий, еще более серьезный этап профессионального развития, связанный с учебой в стенах прославленного Строгановского училища, тогда МВХПУ, а ныне Московского государственного художественнопромышленного университета имени С.Г. Строганова, с 1980 по 1985 год. 
Целеустремленность молодого художника в обретении новых знаний помогла ему очень скоро выйти за пределы определенной специализации, продолжив глубокое постижение родственных дизайну и вместе с тем в чем-то принципиально иных творческих областей — графики и живописи. Можно предположить также, что интерес Ромашко к станковым формам искусства связан с его творческим характером, желанием искать и узнавать. Но, возможно, здесь не обошлось без того, что обычно называют предопределенностью. Человек не всегда может заранее знать, в каком направлении идти. И здесь появляется нечто, что диктует ему дальнейшие шаги, вначале неосознанные, но со временем все более четкие и понятные самому идущему. А затем приходит полное понимание и ясность происходящего, уверенность в том, что иначе и не могло произойти. Как правило, движущей силой в таком процессе являются внутренние потребности человека, его таланты, скрытые до поры до времени в глубине души, неявные и непознанные, но именно они определяют все, что случается впоследствии по воле, пришедшей откуда-то свыше. Для Евгения Ромашко — художника, тонко чувствующего красоту во всех ее проявлениях, было бы просто немыслимо оставаться в пределах формообразующих функций изобразительного искусства. Потому обращение молодого художника к живописи было продиктовано не чем иным, как самим характером его творческой личности. Ведь не случайно, когда речь заходит о самом сложном в искусстве, а именно о проблемах композиции, все маститые педагоги сходятся в одном; усвоить основные законы компоновки предметов в пространстве нетрудно, гораздо сложнее — наполнить зримый образ живым дыханием. Здесь начинается область, где многое зависит от внутреннего мира ученика, его способности воспринимать, осмысливать явления окружающей действительности, умения пропускать через себя образы реальности, переплавляя их в своем воображении, усиливая, заостряя их сущность. Художник, готовый к этому, никогда не пожалуется на недостаток тем для творчества, скорее всего, он будет огорчен другим — недостатком времени для воплощения всех своих замыслов и идей. Плодотворность творческого процесса тесно связана с уровнем развития личности. Не случайно мастера, вошедшие в историю искусства, как правило, люди высокой внутренней культуры, мыслящие и любознательные. Известно, что мастерство складывается постепенно, оттачивается в ежедневном труде. Сознание того, что высокое искусство — это прежде всего напряженная работа над собой, над своим умением видеть и уверенно воплощать увиденное, отличает художника от дилетанта, является глубинной сутью школы. 
Особенности творческого характера Ромашко — ответственность, старательность в освоении навыков профессионального мастерства,серьезность подхода к задаче, стремление к активному познанию, которые проявились еще в студенческие годы, во многом определили обращение художника к педагогике. С 1999 года Ромашко ведет преподавание сначала в Московской государственной специализированной школе акварели Сергея Андрияки, затем в Московском государственном областном педагогическом университете, а с 2004 года в крупнейшем творческом вузе страны, имеющем богатейшую историю и всемирную известность, — Московском государственном академическом художественном институте имени В.И. Сурикова. Конечно, произошло это обращение далеко не сразу, а спустя некоторое время, когда за плечами молодого живописца уже сформировался определенный творческий опыт. Тем не менее не только опыт решает здесь главную роль, ведь далеко не каждый художник становится педагогом или стремится им стать. Как известно, для того чтобы учить искусству, нужно обладать определенными качествами. Это и терпение, и самоконтроль, и, что самое главное, желание учиться самому, не останавливаясь на достигнутом, ведь истинная педагогика — это творческое взаимодействие способностей и устремлений того, кто учит. и того, кто эти знания принимает. Потому особый смысл обретает давний обычай педагогов работать одновременно с учениками. «Когда работаешь с учениками, обогащаешься, появляются уверенность и стимул для собственного творчест
ва», — говорит о преподавании сам Ромашко. И это действительно так. Например, работа в Школе акварели в качестве педагога открыла для художника новую область творческих интересов — акварельную живопись, которая с тех пор стала органичной составляющей искусства Евгения Ромашко. 

Обращение Ромашко к акварели — свидетельство тому, что поиск легких путей в искусстве не свойствен художнику, ведь, как известно, акварель — едва ли не самый сложный материал. Уникальная техника акварели, обладающая прозрачностью, легкостью и воздушностью, труднее всего поддается исправлению. С одной стороны, неудавшийся фрагмент можно смыть водой, но, с другой, такие действия значительно вредят поверхности бумаги, а следовательно, и качеству изображения. Вот почему акварель требует особого мастерства, уверенного владения кистью, абсолютного видения конечного результата. Акварель чемто сродни музыке. Композитор может затратить значительные усилия на создание произведения, но слушатель не должен об этом догадаться, и прозвучать оно обязано легко, красиво и стремительно, как говорят, «на одном дыхании». 
Истинный характер дарования Ромашко очень точно раскрывает в своем высказывании выдающийся мастер и педагог,вице-президент Российской академии художеств Таир Теймурович Салахов: «Евгений Ромашко по-хорошему честолюбив и целеустремлен, и эти его качества счастливо соединились с талантом художника. Мне импонируют его трудолюбие и основательность,четко и строго выстроенные композиции, сдержанные и изысканные натюрморты, поэтичные картины-пейзажи. Живописец создает ту особую духовную атмосферу, в которой отражается гармония и красота окружающей жизни. Однако простота его произведений только кажущаяся, за ней нередко стоит сложный образно-ассоциативный ряд. Не может не нравиться и его постоянный творческий поиск. Хотелось бы искренне пожелать Евгению Ромашко новых успехов в безбрежном просторе нашего настоящего искусства». 

Внимание молодого художника привлекла особая техника многослойной акварели, имеющая в искусстве давние, но незаслуженно забытые в советский период традиции. Если акварель как таковая была известна еще цивилизациям Древнего мира, то вышеназванная техника возникла во второй половине ХIХ века в Италии. Для нее характерно плотное многослойное письмо краской по сухой бумаге, позволяющее добиваться звучных цветовых контрастов, выразительного сочетания света и тени. Именно в этой технике работали выдающиеся мастера русского искусства — А.И. Иванов, К.П. Брюллов, И.Е. Репин, В.И. Суриков, М.А. Врубель и другие. С присущим ему энтузиазмом и основательностью Е. Ромашко активно включился в процесс возрождения интересной традиции многослойной акварельной техники, ставшей частью его собственного творческого мировоззрения. Результатом его обращения к акварельной живописи стал ряд выразительных пейзажей и натюрмортов. Большая работоспособность,серьезные требования к себе как к художнику проявились у Евгения Ромашко при рисовании с натуры. В 2000 году им были выполнены работы, в основу которых легли самые простые, можно сказать, повседневные мотивы — газетный кулечек с семечками, пакет с баранками, штудия с пары старых ботинок. Все работы характеризовало внимательное, доброжелательное наблюдение натуры. Опытные мастера, видевшие эти рисунки, единодушно признавали, что молодой художник сделал большой и серьезный шаг в овладении мастерством.

«Тихая жизнь»

Натюрморт занимает особое место в системе жанров изобразительного искусства и является, пожалуй, самым таинственным из них. На первый взгляд натюрморт прост и ясен. Казалось бы, что может быть проще, чем отобразить на бумаге или холсте ряд предметов, знакомых и понятных, к тому же неподвижно лежащих на расстоянии вытянутой руки. Даже обучение искусству начинается с натюрморта. Но не все так просто. Созданный мастером натюрморт поистине способен удивить даже самого искушенного зрителя. Несмотря на предельную узнаваемость формы, он может быть многолик, многоречив и при этом абсолютно непостижим при поверхностном восприятии. 

Вспомнить, к примеру, знаменитые полотна голландцев, в которых мир легко узнаваемых вещей одновременно является своего рода зашифрованным посланием зрителю. 
Тайна натюрморта заключается также в том, что он всегда связан с человеком. Не обязательно с автором, написавшим его, а с той невидимой личностью, которая находится за пределами холста и скрыта от глаз зрителя. Вместе с тем последний способен очень многое сказать о ней, следуя от предмета к предмету, как следует от слова к слову при чтении рукописного текста. Сила натюрморта и его вечная притягательность в том,что он почти всегда является отражением бытия человека, тонко исподволь намекает на его присутствие и нередко способен даже изобличать его пороки и восхвалять добродетели. А как известно, любая тайна всегда волнует и будоражит воображение. Человеку интересней самому добираться до потаенного смысла вещей, чем получать ответ в открытой форме. Натюрморт — это всегда игра, игра для интеллектуала, человека, который ценит размышление, как хорошее вино или, скажем, игру в бридж с умным партнером. Мир вещей, сохранивших на себе воздействие людей, их тепло и прикосновения, живет века и, подобно машине времени, помогает нам перемещаться в неисчерпаемом пространстве истории, принося в жизнь нового поколения дыхание прежних эпох. 

По тому, как художник осуществляет обращение к жанру и в какой живописной манере трактует зримые образы, можно определить его отношение к изображаемому объекту. Достаточно вспомнить, с какой любовью к предметному миру и тщательностью написаны натюрморты голландцев в период расцвета жанра в XVII столетии. Причиной тому отношение к созидательным человеческим усилиям как к величайшей ценности, дарующей жизнь, комфорт и благосостояние. 

Уже при первом знакомстве с натюрмортами Ромашко становится очевидно, что художнику ближе понимание этого жанра, принятое в северных странах «still life», что в переводе означает «тихая жизнь», а не французское определение «nature morte» — «мертвая натура». Впрочем, если вспомнить историю термина, то последний относится к более позднему времени, а именно к XVIII веку. Его появление связано с укреплением позиций в тогдашних академических кругах так называемых высоких жанров — исторической картины и портрета,занявших вершину формировавшейся иерархии или системы жанров. Тогда же и возникло это несколько пренебрежительное выражение «мертвая натура» как некий противовес вышеназванным жанрам, связанным с натурой «живой». Но справедливое время все вернуло на круги своя, и удивительный жанр натюрморта вновь занял почетное место в изобразительном искусстве. Натюрморт любим зрителем и по сей день является неотъемлемой частью творческой жизни новых поколений художников, к числу которых принадлежит и Евгений Ромашко. Если говорить об исторических параллелях, то его работы во многом обнаруживают некую духовную связь с произведениями русских мастеров, созданными в первой половине ХIХ века. Тогда натюрморт переживал свой очередной подъем, связанный с желанием увидеть прекрасное в малом и обыденном. Родоначальниками этого в общем-то кратковременного течения в истории русской живописи были Ф.П. Толстой, художники школы А.Г. Венецианова, И.Т. Хруцкий. Во все последующие годы натюрморт уже будет выполнять иные творческие задачи. Так, в искусстве второй половины XIX века он отойдет на дальний план из-за доминирующего значения тематической картины передвижников, а в начале ХХ века станет скорее материалом для интенсивных формообразующих поисков художников нового поколения.

Для Ромашко натюрморт — это не просто область искусства со своими определенными законами и критериями, не просто возможность развить художественные навыки. Художник воспринимает натюрморт как жанр, имеющий давние, глубокие традиции, сознает серьезность наследия, оставленного величайшими мастерами прошлого. Столь глубокое проникновение в суть предмета изучения, безусловно, помогло ему при собственном творческом обращении к натюрморту яснее сформулировать задачи и попытаться донести до зрителя те богатые философские возможности, которые были названы выше. 

Например, Натюрморт с газетой (2002) — тонкая и немного ироничная реплика в адрес классического голландского «завтрака». Тщательно переданная живописная красота предметов, ставших объектом внимания художника, соседствует с напоминанием о предельной простоте быта, которая еще жива в памяти отечественных старожилов. Тонкая ткань воспоминания, овеянная легкой ностальгической улыбкой, соединяется с мыслью художника о ценности окружающих нас вещей. О ценности, которая измеряется не количеством каратов или условных единиц, а прожитыми днями и встречами, значение которых не поддается сравнительной оценке и вовсе не имеет цены. 

В натюрмортных композициях художника предметы будто оживают, вызывая в памяти полные искренности и доброй иронии образы на первый взгляд неодушевленных вещей из сказочных новелл мудрого писателя-философа Ханса Кристиана Андерсена. Трогательные цветы с удивлением взирают на зрителя — они и не помнят, как оказались в этой тесной стеклянной баночке из-под майонеза. Маленькие прекрасные соседки неспокойно теснятся — одни пытаются выглянуть подальше, вытягивая шейки-стебельки, другие не в силах пошевелиться и недовольно переговариваются, разводя зелеными листочками. Таковы Анютины глазки, написанные в 2001 году. А вот другой натюрморт. Казалось бы, что может быть прозаичнее, чем вид баранок в целлофановом пакете?

Неужели и он достоин искусства? Как далек этот мотив от тех, что художники прежних эпох брали за основу своих натюрмортов. Ни изысканных кубков с вином, ни изобилия снеди. Но истинное волшебство искусства состоит в том, чтобы с виртуозной простотой доказать значимость и важность окружающего нас мира, зажечь огонек интереса, вдохновить на созерцание. А созерцание — не что иное, как верный путь к размышлению и постижению истины. 

Так что же баранки? Простой мотив, превращенный средствами живописи в философский ребус о коллективе и индивидууме. Подобно страшной буке из гойевских Капричос возвышается странное призрачное сооружение, внутри которого заперты десятки одинаковых баранок. Рядом с целлофановым видением сиротливо прижимаются друг к другу две маленькие баранки Одинокие, но свободные. Со страхом взирают они на плененных собратьев по хлебобулочному цеху, радуются свободе, не подозревая, что раньше остальных подвергнуться суровому уничтожению за чашкой чая... 

В родственной манере решен и Кулечек семечек (2000). Образ понятный и вместе с тем глубоко национальный. Зародившись где-то в глубинах исконного сельского бытия, он лейтмотивом проследовал через советские будни и, достигнув наших цивилизованно-технократичных времен в первозданной чистоте, обрел статус своего рода вечной непреходящей ценности. Всем любителям семечек хорошо известно, что процесс их поглощения сродни медитации, когда сознание как бы достигает нирваны, мысли замедляют ход, и все дела останавливаются. Потому фрагмент кроссворда на клочке послужившей тарой газеты можно расценивать как своеобразный смысловой антипод, ведь разгадывание кроссворда — это, напротив, активизация мысли и оживление памяти. Впрочем, и в случае с семечками, и в случае с кроссвордом прогресс в активных делах, как правило, замедляется. 

В работе Черные туфли (2000) получает современное прочтение мотив, который не раз воплощался в мировом искусстве. Можно вспомнить и брутальные ботинки Ван Гога, и спутниц изящных женских ножек в картине классика советского искусства Юрия Пименова Между работой и театром. Обувь — древний символ свободы (рабы не носили обуви), образ жизненного пути, вечного странствия человека. В трактовке Ромашко традиционный мотив обретает новые оттенки смысла, актуализируясь, приближается к современности. Старые ботинки начищены до блеска. Аккуратно сложенная тряпочка да и рожок для надевания обуви находятся тут же, будто старательные подчиненные, готовые выполнить любое указание хозяина. На смену немного безалаберному, наполненному абсентом и душевными метаниями страннику вангоговских времен приходит наш современник — собранный, рациональный, готовый к осмысленному продвижению вперед и вверх. Ботинки не новы, ну так что ж? С таким подходом не за горами и приобретение новых. И легкая изношенность отнюдь не порок, а знак качества, говорящий о том, что пройдено уже немало и в наличии имеется значительный жизненный опыт. 

Как правило, для своих натюрмортов Ромашко избирает предельно лаконичные решения, нейтральный фон позволяет сосредоточить внимание зрителя на изображенных предметах. Сами вещи написаны тщательно и вместе с тем с легкой уверенностью — художник знает, когда необходимо остановиться, чтобы избежать ненужной затертости, ведь чувство меры — одно из важнейших условий при создании по-настоящему талантливого произведения искусства. Одни работы монохромны, в других активно использованы сочетания разных красок, но с неизменно выявленной цветовой доминантой. Особое место принадлежит передаче фактуры. Художник с интересом обращается к соединению в одном композиционном пространстве самых разных материалов. Так, в небольшой акварели Натюрморт с лимоном (2000) деревянная поверхность стола с ее особой текстурой сменяется матово-блестящими боками глиняной бутылки с вином, симметричный разрез лимона соседствует с прихотливыми очертаниями устричных раковин. Изысканно красив большой Натюрморт с перьями (2001), в котором собраны атрибуты интеллектуального труда — пожелтевшие страницы, старые книги, перья для письма, чернила... Композиция решена в теплой гамме, разбавленной сдержанными вкраплениями холодного лилово-синего и голубого цветов. 

И, конечно, говоря о натюрмортах Ромашко, нельзя обойти вниманием созданный художником удивительно простой, но вместе с тем удивительно притягательный и емкий образ — коробку с акварельными красками и палитрой. В этой работе в очередной раз проявилась способность художника живописными средствами утверждать значимость материальной вещи. Стандартная упаковка красок становится полноправным объектом созерцания, приобретает черты символические, наполняется смыслом. Акварельные краски — начало творчества, изобретенное человеком простое средство, с помощью которого можно продлить жизнь любому фрагменту окружающего мира, сделав его достоянием бесконечности. 

Для художника, в системе творческих ценностей которого традиционное искусство занимает особое место, необычайно важной составляющей профессионального развития является изучение произведений старых мастеров. Сознавая это, Ромашко всегда стремился использовать любую возможность общения с классическими образцами изобразительного искусства. Художник не раз с интересом участвовал в организации многочисленных выставок старых мастеров, считая для себя ценным даром возможность соприкоснуться с высоким искусством прошлых времен. Его привлекает характерная для мастеров-предшественников серьезность и глубина подхода к созданию произведения независимо от размера, техники, сложности задачи. Молодому живописцу было важно сравнить творческие манеры и приемы, иными словами, познать то, что способен понять только художник, глядя на работу другого художника. Старинные акварели, гравюры, живописные полотна — все, что создано талантом и усердием мастеров ушедших времен, сегодня является незаменимой школой для наших современников. Порой один внимательный взгляд на ту или иную работу может растолковать значительно больше, чем пространное теоретическое объяснение. Вот почему естественной и закономерной частью учебного процесса во все времена было непосредственное знакомство начинающих художников с шедеврами искусства прошлого. 
Итак, в пределах реалистического направления художника в первую очередь привлекли такие жанры, как натюрморт и пейзаж. И только неискушенному человеку может показаться, что эти жанры просты и незатейливы по сравнению, скажем, с портретом или тематической картиной. Казалось бы, достаточно добросовестно перенести на холст или бумагу то, что видит глаз. Особенно это касается пейзажа. Если создание натюрморта требует компоновки и подбора предметов, то природный или городской ландшафт неизменны. Кругом готовые сюжеты — только успевай отобразить увиденное. И только тот, кто хотя бы однажды прикоснулся к тайнам живописания, знает: истинное мастерство нередко проявляется именно в том, что кажется простым и ясным. Вот уже многие поколения живописцев, изображающих природу, стремятся к передаче ее многоликой красоты. Любой пейзажист способен поведать о том, как трудно бывает отразить ее неуловимое очарование. В значительной степени это касается природы средней полосы,где все определяют нюансы, тончайшие переходы от света к тени, живое переменчивое дыхание световоздушной среды, бесконечное множество оттенков цвета. Обращение к пейзажной живописи, как правило, является для художника началом творческого самоутверждения, когда задача сложна, а возможности ограничены пределами холста и палитры. В ходе работы над передачей образа природы художник обретает мастерство далеко не самым легким путем. И за видимой простотой и свежестью того или иного пейзажа на холсте нередко скрывается нелегкое и суровое, но созидательное по своей сути преодоление натуры «через глаз и руку», познание природы через повторное ее сотворение в иной реальности. По сути дела, каждый раз обращаясь к работе с натуры, художник стремится испытать свои силы, стать увереннее, приблизиться еще на несколько шагов к неисчерпаемым тайнам мироздания. 

«Являясь представителем старшего поколения, я заинтересованно слежу за творчеством молодых художников, — говорит вице-президент Российской академии художеств, классик русского пейзажа Ефрем Иванович Зверьков. — И меня чрезвычайно радует, что, несмотря на массу трудностей, которые вынесли им навстречу смена политических формаций, смена веков и тысячелетий, среди молодежи много сильных, талантливых и уверенных людей. Они находят в себе смелость заявлять о своей позиции в жизни и в искусстве.Живописец Евгений Ромашко в их числе. Меня радует его творческий выбор. Мне чрезвычайно приятно, что традиции классической школы стали основой его искусства. Причем совершенно осознанно, ведь сегодня можно столько услышать о том, что реалистическая живопись утратила актуальность,морально устарела. И вот перед нами пример молодого художника, который не устает развивать свои способности, много работает. Как пейзажист, не могу не отметить, что Евгению присуще умение чувствовать окружающий мир, замечать малейшие в нем изменения, Он чуткий художник, искренне влюбленный в природу».

Путешествия

Особая область в искусстве Евгения Ромашко — это пейзажи странствий, то есть картины, написанные им во время различных поездок или по впечатлениям, привезенным из путешествий. Они искренни, романтичны и вместе с тем неизменно правдивы. Таковы свойства души художника, нашедшие воплощение в его работах. Ведь известно, что произведение искусства, подобно зеркалу, отражает характер автора и его индивидуальные черты, даже скрытые в глубинах внутреннего мира и незримые для окружающих. Нужно только очень внимательно присмотреться и как можно более чутко отнестись к созданному образу.

Современная жизнь при всех своих возможных недостатках принесла нашему соотечественнику одну необычайно славную и ценную возможность — свободу передвижения далеко за пределами собственной страны. Сколько волнующих минут сулит путешествие! Это и предчувствие новых впечатлений, и ни с чем не сравнимое чувство обновления,свободы, и возможность постижения иной культуры, природы, людей. Какое невероятное счастье паковать чемодан, сознавая, что всего через несколько часов (иной раз в московской пробке можно простоять значительно дольше) ты окажешься в совершенно новой, неизведанной стране и станешь ее первооткрывателем. Толпы снующих повсюду туристов не станут помехой в твоем личном открытии, ведь, как известно, можно смотреть и не видеть, а при заинтересованном взгляде и искреннем желании постичь и познать нечто новое любой город, любая страна откроются для тебя той гранью, которой прежде еще никто и никогда не любовался. И доказательством тому являются произведения искусства. Достаточно вспомнить, сколько художников писали Париж, Венецию или Святую землю! И, несмотря на это, каждому из них открывался свой Монмартр, свой Палаццо дожей и свой Гефсиманский сад. Ведь наш взгляд на вещи в значительной степени зависит от свойственного нам мировоззрения. Конечно, для современного художника, жаждущего создать нечто принципиально новое и творческое, существует опасность, которую можно условно назвать «синдромом открытки». Связано это с тем, что постепенно с ходом времени сформировался целый ряд наиболее выгодных ракурсов на достопримечательности разных городов и стран, с изобретением и расцветом фотографии превращенный в своего рода незыблемые штампы. Так, художник оказался между Сциллой и Харибдой — с одной стороны, необходимость писать привычный вид с наиболее выигрышной точки зрения, а с другой стороны, опасность заведомо обесценить свое произведение с позиции высокого искусства из-за использования набившего оскомину пейзажа. Примечательно, что для Ромашко подобная проблема, казалось бы, вовсе не существует. Даже в пейзажах Москвы художник сумел найти нечто принципиально новое по отношению к стандартизированному взгляду на столичный пейзаж — сталинские высотки. И вот чудо, ему удалось преодолеть некое сложившееся негативное отношение и доказать право этой по всем приметам тоталитарной архитектуры на жизнь и внимание со стороны искусства, но об этом чуть позже. Здесь же отметим, что Ромашко свойственно отстаивать свою творческую позицию без громких деклараций, но на удивление просто и решительно. Вероятно, в этом находит проявление истинно запорожский характер художника.

Необычайно точно раскрывает суть творческого кредо Ромашко высказывание вице-президента Российской академии художеств, президента Творческого союза художников России и Международной федерации художников ЮНЕСКО, яркого мастера Эдуарда Николаевича Дробицкого: «В современном искусстве множество направлений, а художников еще больше. Перед каждым из них возникает вопрос — что выбрать, по какому пути пойти? Что-то считается актуальным и сулит легкий успех, но в искусстве в итоге побеждает тот, кто искренне относится к творчеству. Искусство — не разменная монета в погоне за признанием. Искусство- это жизнь. То, что наполняет душу, владеет мыслями. В своих работах художник говорит правду о себе. Таково условие игры, в которой жизнь и творчество неотделимы друг от друга. Евгений Ромашко выбрал классическое искусство, гармонию, традиции. Иначе и быть не могло, потому что ему близко все это. Он романтик, который не устает восхищаться красотой мира. Он видит смену разных времен года, его увлекают новые страны и города, он с любовью относится к Москве и самозабвенно пишет ее улицы, дома и крыши. С годами возрастает профессионализм, но искренность, которая так важна для художника, остается прежней». 

Франция, Голландия, Америка... Удивительно, но в каждой стране Ромашко создает глубоко индивидуальные пейзажные образы, передающие характер, а главное, особый духовный настрой, атмосферу тех или иных мест. Безусловно, в этом художнику помогает способность тонко чувствовать, сердцем прислушиваться к мелодиям, звучащим в пространстве. И совершенно неважно, город ли это или безлюдная природа. Художник слышит то, что трудно передать словами, но можно изобразить с помощью цвета. 

Интересно, что в зависимости от характера местности несколько меняется и манера исполнения. Так, работы из голландской серии, выполненные и маслом и акварелью, написаны тщательным собранным мазком, плотно лежащим на поверхности холста или покрывающим бумагу. Невольно вспоминается присущее жителям Голландии подчеркнуто бережное отношение к предметам материального мира и к самой земле, отвоеванной у водной стихии, обустроенной с усердием, почти с нежностью. Глядя на работы Ромашко, написанные в Голландии, вдруг начинаешь сознавать, что художнику по-человечески близка эстетика этой северной страны, она затронула в его сердце какие-то особенно глубокие струны. Многообразные ракурсы, внимание к особенностям местной как бы миниатюрной, соразмерной человеку архитектуры, тщательность проработки изображения, будто сотканного из красочных следов кисти, — вот главные черты голландских пейзажей Ромашко. 

Один из самых притягательных городов мира — Париж является в обрамлении жемчужно-серой дымки, столь характерной для облика французской столицы, где покрытое облаками небо — привычная картина. В работе Набережная Сены (2000) перед зрителем возникают стены плотно стоящих домов с легендарными парижскими мансардами, один из многочисленных мостов и стальная гладь древней реки. Подобно благородным сединам, легкий туман окутывает здания и деревья, размывая очертания, привнося в атмосферу дыхание неразгаданной тайны. Художник будто пытается найти ответ на вечную загадку Парижа, обладающего особым магнетизмом, который с течением лет отнюдь не угасает, а становится все сильнее. Исследуя знаменитую жемчужину Европы, невозможно обойти вниманием один из символов Парижа — собор Нотр-Дам. Не смущаясь опытом гениальных предшественников, молодой художник из России пытается посвоему постичь неизменное обаяние известного архитектурного образа. В картине Нотр-Дам ночью. Париж (1998) собор предстает подобно старинному ларцу, стоящему в будуаре Ее Величества Вечности. Замкнутый силуэт, отсветы ночных фонарей на поверхности, но где же спрятан ключ? Об этом знает только владелица, собравшая в сумрачной глубине ларца человеческие страсти и мечты — все, чем переполнено прошлое Парижа, самого удивительного города на планете. 
В живописи Ромашко удивительным образом соединяются в гармоничное целое объективный взгляд и эмоционально-взволнованное восприятие, при этом последнее не бросается в глаза, а существует как бы исподволь, постепенно проявляясь через по-мужски сдержанное описание. Созданные им живописные образы подобны прозрачному камню в огранке — стоит изменить ракурс, в данном случае перейти на более глубокий уровень восприятия, как незамедлительно откроются иные качества, планы, блеснут в светящейся глубине новые грани.

Продолжение